Вгору
|
Я расплатился перед нею жизнью
Есть письма, что не требуют ответа,
Они довольны тем, что их прочтут.
Они не балуют меня приветом
И дорогим судьбе солдатской “Жду”.
Им не чернил, им сердца не хватило!
В них ты писала, что устала ждать,
Что ты уже не та, что разлюбила,
И больше не намерена страдать.
Мне враг придумал много видов смерти,
Учтя жестокость их до мелочей.
Но каждым словом, спрятанным в конверте,
Ты превзошла все зверства палачей.
И преданный, но не убит изменой,
Чтоб смыть позор, превозмогая боль,
Я преклонил пред Родиной колени,
Прося прощения за свою любовь.
Удвоенный стал долг мой пред Отчизной
И в тот же день на линии огня
Я расплатился перед нею жизнью –
Последним, что осталось у меня.
В тот бой я шел, лишь об одном жалея-
Возненавидев мертвого себя –
За то, что не смогу, что не сумею
За час до смерти разлюбить тебя.
За то, что не достойная, когда-то,
Склонясь над неопознанным бойцом,
Ты вдруг узнаешь о любви солдата
По сплаву сердца с вражеским свинцом.
—
Час кохання
Кохання час – мов час цвітіння квітів.
Та він повік – цвітіння кілька днів.
Кохають раз, як раз живуть на світі.
І в цьому ти відмовила мені.
А почуттям без права на майбутнє
Судилось, мабуть, довше мене жити.
Допоможи мені тебе забути,
Допоможи, прошу, допоможи.
Я пригубив твоєї вроди чари,
На вірність присягаючи життям.
Взаємністю придуманою марив,
Мов дійсною, в догоду почуттям.
Чи я напився зілля опівночі
З твоїх долонь, що пахли чебрецем,
Чи може сліз, що стримували очі,
Коли стояла з Іншим під вінцем?
Я сам для себе виблагав отрути.
Я сам себе до тебе зворожив.
Допоможи мені тебе забути,
Допоможи, прошу, допоможи.
—
О верности
Без слез, но с черными глазами,
Без прежней в них голубизны
Пришла, не выдержав экзамен
На верность и судьбу жены.
Но, в жизни чувствам лишь обучен,
Не утруждая головы,
Решил он выпить эту тучу
До первозданной синевы.
И пил взахлеб! Пил, корчась в муке.
Выплакивал и снова пил,
Как будто сам в седой разлуке
Ее гордыню оскорбил.
Но было поздно: он в трясине,
В рутине прошлого увяз.
Теперь ищи, ищи Василий
Хотя б кусочек неба синий
Во мгле ее цыганских глаз.
—
Предо мной закрыла Муза дверцу
До чего ж ты, друг мой, осторожна!
Все в пол сердца… Никогда навзрыд!
Тыном оговорок огорожена…
К сердцу путь, конечно же, закрыт.
Дождь тебя такую не намочит:
Тихо отсидишься под кустом.
Гром еще на небе не грохочет –
Ты уже в калошах и с зонтом.
Вот я вспомнил вновь твою наружность-
Плавный жест, движения круглы.
Ты похожа чем-то на окружность,
Сгладившую острые углы.
Ухвати, попробуй-ка, такую!
Где твоя спина? А где твой бок?
Если вдруг спрошу я: “Ты мне веришь?”,
Ты мне: “Шапочка опять сползла на бок”.
У тебя, как у бескровных мумий
Никаких ошибок! Никогда!
Идолом сплошных благоразумии
Важно ты ступаешь сквозь года.
Слушаешь стихи или кантату…
А придет пора давать ответ.
Все ты ходишь, словно по канату,
Между словом “да” и словом “нет”.
Извини за дерзость. Я от сердца.
А стихи? … Не Блок я. Не поэт!
Предо мной закрыла Муза дверцу…
Мане передай большой привет.
—
Холодные глаза
В твоих глазах такой холодный свет,
Как будто им полмиллиона лет!
Из-под ресниц, мерцая отгорело,
Уже ничем почти что не маня,
Как две звезды, как два небесных тела
Твои глаза смотрели на меня.
—
Розы
В наших сердцах, как от мороза,
С пометкой ранней седины,
Осыпавшись, уснули розы,
Так долго ждавшие весны.
Мы становились с каждым годом
Взрослей и старостно добры.
А ты все так же ходишь гордой
И разжигаешь чувств костры.
И в наказанье за растраты
Беспечной юности своей
Ты нас заставила обратно
Робеть, краснеть, как малышей.
И надо мною, охмелевшим,
Средь заново цветущих роз
Ты закружилась, словно леший,
Смеясь по-девичьи до слез.
—
Я выстрадал свои дороги
Не спрашивай, как жил в разлуке.
Кого ласкал, кому светил,
Чьи грешно согревали руки
Меня замерзшего в пути.
Не спрашивай, какой дорогой
Спешил к тебе издалека.
Следы какого горя строго
Лежат в заснеженных висках.
Мне жизнь порой давалась круто.
И хоть бывал в чужих огнях, Но я ничьей! –
Ни на минуту Твою любовь не подменял!
Я выстрадал свои дороги.
И чтоб ее от бед спасти
Платил волос седым ожогом
Разлуке жадной по пути.
Я мог прожить краюхой хлеба
С любовью нашей пополам.
Но в миг на месте б умер, где бы
Узнал, что ты, вдруг, не ждала.
Не спрашивай, как жил в разлуке…
—
|
Разлука
Пятнадцать лет! Пятнадцать февралей,
Пятнадцать своих самых зябких весен
В седых снегах, на северной земле
Я выжигал твой профиль папиросой.
И, уходя в полярную пургу,
Не о себе, а о тебе волнуясь…
Ты выжженная сердцем на снегу
Мне даже никогда не улыбнулась.
Пятнадцать лет иную не любя,
Чувств первых бережно касаясь кистью,
Я вдохновенно воскрешал тебя –
В поэзии и безответных письмах.
Из синей льдины вечной мерзлоты
Для вечности тебя высвобождаю.
Я вырезал любимые черты
Легко алмазом щек твоих касаясь.
Но неподвластна волшебству резца,
Мной некогда оставлена на муки,
Ты не единой мышцею лица
Не выдала все тяжести разлуки.
—
Стара печаль
“Стара печаль моя, стара …”
Как понимать?
Упрек?
Обида?
Сказав «люблю» еще вчера,
Сейчас иметь другие виды?
Чего ж печаль твоя стара,
Коль двадцать стукнуло вчера?
Ничто не ново под луной…
И я привык не удивляться.
Такое было уж со мной.
Тебе ж придется повстречаться!
Стара печаль иль не стара –
Еще не срок кричать “ура!”
Сказать “прощай” пришла пора?
Нет, не в моем, в твоем разрезе.
Тогда стара печаль!
Стара!
И в фило-, и онтогенезе
Стара печаль!
Стара.
Ведь все течет…
Эт сетэра…
Стара печаль – что седина!
И боль, и гордость, и тревога.
Ее подкрасить может хна,
Но вывести нельзя!
Ей богу!
Так пусть печаль всегда стара!
Сегодня, завтра и вчера!
—
Чем тебя я, молодость, обидел?
Чем тебя я, молодость, обидел,
Что так легко ты от меня ушла?
А ведь я любил и ненавидел,
Не жалея сердца и огня!
Я ведь на тебя растратил силы.
В стороне не оставлял дела.
Чтоб ты нарядной и счастливой,
Чтоб ты красивою была!
Да! Уход твой оправдать мне нечем!
Ну и что ж – найти бы только путь –
Я б тебя догнал, обнял за плечи,
Попытался б ласкою вернуть.
Почему я стал тебе не нужен?
Ты ведь мне как никогда нужна!
Так уходит от седого мужа
Беспощадно юная жена.
За любовь его же ненавидя,
За щедроты на него же зла.
Чем тебя я, молодость, обидел?
Почему ты от меня ушла?
—
Двойственность души
Я был прямой и угловат,
Без сантиментов строго резких,
К тем, кто окошко прикрывал
И закрывался занавеской.
Ведь мной никто не дорожил.
В улыбках ласково-жестоких
Я встретил двойственность души
За двойственностью окон.
Был строгим к выбору друзей.
Я не хмелел пред чьей-то лестью
И презирал “учителей”,
Меня учивших долголетью.
Мне говорили: “Будь умней,
Зачем напрасно нервы тратишь?
Тебя такого, веришь мне,
И на полжизни, друг, не хватит”.
Мне лезли в душу сквозняком,
Словами горькими как раны:
“Не будь наивным простаком,
Ты, не расставшийся с романом!
“Не спорь, смолчи”, – шептали мне,
Как змеи, приторно и сухо.
Порою вслух – наедине,
Порой предательски – на ухо.
Приспособленцы всех мастей,
Холодные к чужому горю!
На ваш столетний юбилей
Я не приду. Другой поспорит.
И с вас, умевших слыть и жить,
Под звуки праздного бостона
Сорвет он маски, обнажив
Суть долгих лет хамелеонов.
И не умевший дорожить
Своей святой пол-жизнью тоже,
Он честно дожил мою жизнь,
Как я когда-то чью-то дожил.
—
О, Море!
О, Море!
За легкую доверчивость – изменой
Ты платило берегам веками.
Придя, обнимешь,
Зацелуешь пеной.
А покидая –
Оставляешь камни…
—
Ты не суди мою любовь
Ты не суди мою любовь.
Я полюбил –
Я выстрадаю боль.
Пусть озарен недолгим бликом света,
Но даже маленькую эту,
В пьянящем ревностно бреду
Я никогда не приведу
На суд и казнь твоих советов.
А если не привык не обвинять,
Ну, что ж, тогда вини меня.
Кори, ругай, приговори, суди.
В моих снегах,
В пурге моих седин
Ее следы в измену запорошены.
На перекрестках всех своих дорог
Я так их ревностно берег,
Что не могу назвать шагами в прошлое.
—
|
Возвращение
Как ты прошла, не получив ожога,
Через костры моей любви к другой?
Ведь ими перекрыл я все дороги!
Сжег ими все, что связано с тобой!
Я забывал тебя, до крови с сердцем споря.
И за любовь с изменой в глубине
Выбрасывал из жизни с ревом моря,
Освободившегося в шторме от камней.
Я забывал тебя, тем самым оскорбленный.
Тем самым юным чувством, раненым в груди,
Что грезило тобой до одури влюбленно,
Но требовало взросло: Уходи!
Зачем опять пришла? Ведь ты же не любила!
Ведь ты другими бредила со мной!
Зачем ты снова в память дверь открыла,
Непрошено воспользовавшись сном?
—
Вселенная
Мир измеряя детскими шагами,
Бежит мальчишка за своей весной,
А шар земной, качаясь под ногами,
Кружится по орбите как шальной.
А шар земной навьючен до предела
Беспечным грузом мегатонных бомб,
Несется ввысь отчаянно и смело,
Рискуя большим, чем своей судьбой.
Остепенись под крышею вселенной!
Одумайся, неугомонный мир!
Представь себе, как этот груз смертельный
Тебя обезображивает в миг!
Как рухнув в бездну, падают эпохи,
Становятся пустыней города,
Крушатся континенты. И со вздохом
Прожорливо глотает их вода!
И это все… И поплывут туманы
Седых от пепла радиевых слез.
По кратерам, зияющих как раны
От взрывов бомб, что ты когда-то нес.
Как жестоко посмертно нас осудит
Инопланетянин, прилетев сюда:
“Здесь жили необузданные люди,
Здесь некогда стояли города”.
Суров укор космического гида
Нас, воскресив на миг, опять убьет:
“Пусть ты не знал трагедий Атлантиды,
Земной цивилизованный народ,
Но ты же видел жертвы Хиросимы.
И неужели не сумел понять,
С какой неумолимой зверской силой
Смерть жизни тени ставит на камнях?”
Пока заряды атомного века
Считают жертвы будущих смертей,
Стань колоколом, сердце человека,
Звучи набатом, песня трударей!
На горна зов трехмиллиардным эхом
Откликнись, жизнь на всех материках.
Стань приговором смерти, ливень смеха,
У матерей счастливых на руках!
—
|
Якщо ви знайшли помилку, будь ласка, виділіть фрагмент тексту та натисніть Ctrl+Enter.
